Читать книгу "Миндальное сердце  - Черстин Лундберг Хан"

– Да, – сказала она, немного подумав. – Не так-то легко содержать животное в городской квартире. Когда я была ребенком, с этим было легче. Кошки носились, где хотели, по всей округе.

– А мама? – вдруг сообразил я. – У нее было домашнее животное?

Почему я никогда раньше не задумывался об этом? Если у мамы был питомец и она помнит, как ей было с ним весело, то она должна понимать, что чувствую сейчас я.

– Так был у мамы питомец? – повторил я. – Может, у нее была… собака или еще кто-нибудь?

– Нет, – покачала головой бабушка, – твою маму не назовешь собаколюбом. Скорее, ей больше по душе кошки. Но, видишь ли, когда она была еще маленькой, мы жили в очень стесненных условиях. Мы с дедушкой и тремя детьми ютились в крохотной квартирке с двумя маленькими комнатками и кухонькой. Для домашнего животного там просто не оставалось места.

Сердце в моей груди сразу стало тяжелым, как булыжник.

– Но ты сказала, что она любила кошек, – тихо произнес я.

– Верно, – медленно протянула бабушка. – Она очень хотела иметь котенка…

Бабушка встала из-за стола, все прибрала и поставила тарелки в посудомоечную машину. Потом она включила телевизор. Шла передача «Кто самый умный?». Я бросил взгляд на часы в телефоне.

– Мне пора домой, – сказал я.

Бабушка крепко обняла меня.

– Мой славный малыш, – сказала она мне на прощанье.

В лифте я посмотрел на себя в зеркало. Карман куртки приятно оттягивал лежавший там свернутый поводок, и, несмотря на камень на сердце и на нелепый случай возле пруда в парке, я почему-то ощущал в себе еще большую уверенность, чем прежде. Теперь я точно знал, кем я был. Собаколюбом. И никем иным.

Дракончик

Это случилось, когда я был уже на полпути к дому. В голове по-прежнему звучало слово «собаколюб». Подойдя к пешеходному переходу, я принялся ждать, когда зажжется зеленая фигурка на светофоре. И пока ждал, достал мобильный и принялся просматривать одну за другой фотографии, которые мои друзья и знакомые выложили в соцсети. Я нажимал лайки подо всем подряд: фото знаменитостей, селфи, фруктовое мороженое… И вдруг на экране появился снимок, при виде которого мне показалось, что мир замер. Это были Бие и Хьюго. Они стояли тесно прижавшись, голова к голове, чтобы уместиться в одном кадре, и, смеясь и дурачась, глядели в объектив. На лице Хьюго виднелась тень от смартфона, который держала в своей руке Бие.

Хьюго и Бие так близко, что их волосы переплелись друг с другом: угольно-черные пряди Бие и каштановые – Хьюго. Я застыл, превратившись в кусок льда. И только молча смотрел. Потом погасил экран и засунул мобильник в карман. Я глядел на светофор, а в голове царила странная пустота. Словно издалека до меня донесся тикающий звук, и я внезапно увидел на светофоре зеленого человечка, но, прежде чем я успел оторвать ногу от тротуара, снова зажегся красный. Из-за потрясения я пропустил сигнал светофора. Оставалось лишь дожидаться следующего. Я всем телом ощутил тяжесть телефона у меня в кармане.

– Привет, Оскар, – крикнула мама из гостиной, когда я оказался в прихожей.

– Привет, – печально отозвался я, скидывая ботинки.

Но потом опомнился и аккуратно поставил их на полочку для обуви. В гостиной мама раскладывала по полкам свежевыстиранное белье.

– Как дела у бабушки? – спросила она.

Работал телевизор, на журнальном столике стояло блюдо с печеньем и сыром. Рядом красовалась ваза с тюльпанами, придавая гостиной по-весеннему нарядный и уютный вид. Но вместо того, чтобы немного посидеть с мамой, я пробормотал что-то про домашнее задание, поскорее юркнул в свою комнату и плотно закрыл за собой дверь. Потом повернул в замке ключ, бросил сумку на пол и уставился на телефон в моей руке.

Хотелось бросить его об пол, чтобы экран треснул и больше никогда не показывал мне этот глупый снимок с Бие и Хьюго. Зашвырнуть бы его куда подальше, разбить вдребезги… Но какая-то часть меня распорядилась по-иному, и я закинул телефон на кровать. Мобильник подпрыгнул и приземлился на подушку. Я уселся на полу, скрестив ноги.

Значит, Бие и Хьюго – пара? Ведь так не ведут себя с обычным другом, верно? Да, точно, к тому же Бие с Хьюго никогда не делали подобных снимков раньше. Мы с Хьюго – сколько хочешь! Или мы с Бие. Но эти двое – никогда!

Я поднялся с пола, нашел ключик к своей шкатулке и открыл. Внутри, в одном из пластиковых отделений, лежала подвеска с металлическим дракончиком. Я достал ее и смотрел, как дракончик раскачивается перед моими глазами со своим извивающимся хвостом и разинутой пастью. Из глаз потекли глупые слезы. Я как сейчас помню, как Бие надела мне эту подвеску на шею, помню прикосновение ее мягких рук и как сияли в тот момент ее глаза. И как, стесняясь, она сказала мне, что эта подвеска очень идет мне, потому что она такая же особенная, как я сам.

Я с силой сжал дракончика в кулаке, так что даже руке стало больно. И затем решительно запихнул подвеску в школьную сумку. Если Бие решила быть вместе с Хьюго, то она может с полным правом подарить эту подвеску ему!

– Хей-хо, старик, – крикнула мама, дергая за дверную ручку. – Ты чего закрылся?

– Ничего, – крикнул я и быстро вытер слезы.

– Приходи в гостиную, – сказала мама. – Хочешь, помогу тебе с домашними заданиями?

По маминому голосу я понял, что она волнуется. Должно быть, она вспомнила, что совсем недавно я тоже был не в духе – правда, в тот раз это случилось по папиной вине. А теперь из-за Бие. Бие и Хьюго! И чем здесь может мне помочь мама? Да ничем.

– Иду, – со вздохом ответил я, поднимаясь.

Я достал из сумки задачник и, спрятав поводок в ящик с носками, открыл дверь. Когда я появился на пороге гостиной, мама окинула меня изучающим взглядом, но ничего не сказала. Я плюхнулся на диван и открыл задачник. Поглядывая в телевизор, где шла передача про живую природу, я одновременно жевал кекс и решал примеры, стараясь не думать о Бие с Хьюго.

– Получается? – спросила мама.

Я кивнул. С математикой у меня обычно проблем не бывает. Вот английский куда сложнее.

Я довольно быстро покончил с уроками и уставился на экран телевизора. Шла передача про полярных медведей, и, увидев, как медведица в первый раз выталкивает своих медвежат из берлоги на снег прямо под слепящие лучи весеннего солнца, я почувствовал, как у меня немного потеплело на сердце.

Я задумчиво крутил в пальцах ручку и, даже не заметив, как это вышло, нарисовал на обложке тетради по математике пару улыбающихся собачьих глаз. Рядом я изобразил изящную букву «А», которую украсил звездочками, а сверху пририсовал маленькое сердечко. «А» как в «Амелия». Какая же она все-таки красавица. Если бы у меня была собака, я бы назвал ее Амелией. А что в этом такого? Почему бы в одном городе не быть сразу двум Амелиям?